Черноморский зерновой кризис набирает обороты. Но есть и хорошие новости. Точнее — нет совсем уж плохих: несмотря на выход России из зерновой сделки, о каких-либо ЧП в гуманитарном морском коридоре пока не слышно. Кроме того, во вторник состоялась телефонная беседа президентов России и Турции. О том, каких новостей ждать в дальнейшем, мы поговорили с директором по научной работе Международного дискуссионного клуба "Валдай" Федором Лукьяновым.
— Федор Александрович, о каких-либо конкретных результатах разговора Путина и Эрдогана неизвестно, но тон сообщения канцелярии турецкого президента — Кремль пока не высказался — достаточно оптимистичный. Можно, на ваш взгляд, разглядеть в происходящем признаки деэскалации?
— Ну, я, честно говоря, пока не видел и признаков эскалации. Кроме заявления России о том, что в ответ на атаку на Севастополь она выходит из зерновой сделки, больше, собственно, ничего не происходило. Поэтому пока особой эскалации нет. Хотя потенциал для нее, конечно, имеется. В случае если все будет идти так, как идет, Россия либо должна будет ввести элементы морской блокады, либо она будет выглядеть как страна, которая совершенно не контролирует процесс — чего-то заявляет, а всем на это наплевать.
Но мне кажется — с этим, возможно, связана и тональность Эрдогана, — что сейчас осуществляется не попытка давления и эскалации конфликта, а попытка скорректировать параметры этой сделки. Потому что Россия, как известно, этой сделкой не удовлетворена, считает, во-первых, что она не выполняется, а, во-вторых, что вообще не очень нам выгодна.
— Москва заинтересована в возобновлении зерновой сделки?
— Думаю, Москва заинтересована в возобновлении сделки на несколько иных условиях. Сейчас хороший момент для того, чтобы что-то там поправить или вообще ее перезаключить. Такой сценарий, мне кажется, вполне может реализоваться. Но если будет твердая и жесткая позиция Украины или западных стран, которые Украину будут подначивать, то вопрос эскалации встанет, понятно, в полный рост.
— А какими, на ваш взгляд, могут быть эти новые условия?
— Это вопрос не ко мне. Но я так понимаю, что Россия недовольна тем, что нам не дали возможности экспортировать в достаточных объемах то, что мы хотим экспортировать. То есть речь, видимо, в первую очередь идет о снятии этих ограничений.
— Редкое заявление, звучащее сегодня из уст наших первых лиц, не содержит заверения в готовности к переговорам. В свою очередь, как сообщает канцелярия турецкого президента, в разговоре с Путиным «Президент Эрдоган сказал, что решение зернового кризиса с помощью конструктивного подхода поощрит шаги, которые будут предприняты для возвращения к переговорам (между Москвой и Киевом)». На ваш взгляд, это серьезный аргумент для Путина?
— Абсолютно нет. Этот аргумент звучал уже после заключения зерновой сделки. Турки говорили, что это первый шаг к более широким переговорам. На мой взгляд, сразу было очевидно, что это не так, и дальнейшее развитие событий это подтвердило. То есть это локальная проблема и локальная договоренность. Если она будет, то будет. Но ничего более масштабного из нее не вытекает.
— Есть мнение, что пойдя на принцип, так сказать, в этом вопросе Москва может потерять Эрдогана как партнера, причем достаточно уникального партнера, и обрести в его лице еще одного противника. Есть почва для таких опасений?
— Нет, для таких опасений почвы нет. У нас же не одна тема в наших отношениях с Турцией. Тем очень много — самых разных и важных для обеих сторон. Наши отношения строятся на бесконечном торге, бесконечном толкании, подталкивании друг друга к чему-то. Каждый раз проблемы так или иначе разруливаются.
Эрдоган себя позиционирует, и ему это крайне выгодно, как тот, кто способен решать вопросы с Россией. То есть если какой-то вопрос сходу не решается, это не значит, что он скажет: «Ну, тогда все — я от вас отворачиваюсь». Ему отворачиваться некуда. В том смысле, что более благоприятной для него позиции, чем сейчас, он не получит.